| « | Мы поднимемся вместе с Императором в Последний День | » |
— "Кредо Мортифекс" |
||
Некоторые философы, когда их просят указать на истинную природу Империума, не считая перенаселённости бесчисленных миров и невиданной мощи, описывают его как безграничную паутину секретов. Тайны и в большей степени неведение об истинном положении вещей крайне важны для самого существования Империума. Знание – окостенело и ограничено. Для этого есть простая причина – лучше, чтобы народ имел веру, чем факты, ибо они оставляют мало места надежде, а осознание настоящих кошмаров, которые противостоят человечеству, может привести лишь к разрушениям и всеобщему отчаянию.
Некоторые организации Империума, в первую очередь сама Инквизиция, не могут позволить себе щит невежества, ибо их долг – защита человечества. Впрочем, некоторые истины и знания слишком ценны и опасны для широкой огласки даже среди Святых Ордосов.
Одна из таких тайн – знание, которое связано с группировкой, известной как Ночной Культ. Для большинства это лишь старая страшная сказка, история о привидениях, которую рассказывают на десятках миров, чтобы отпугнуть тех, кто тревожит покой мёртвых. Но мрачная истина кроется за этими рассказами в центре покровов древних мифов, фрагментарных записей, полуправды, недопонимания и наглой лжи. Некоторые апокрифические источники утверждают, что это началось во времена основания сектора Каликсида, когда Крестовый поход Анжуйского дрогнул, а человек стал святым. Эта история связана с давно запрещённой еретической фракцией Имперского Кредо, самыми тёмными из запретных технологий, апокалипсическим предсказанием Конца Света и властью поднимать мертвецов.
Поклонение Императору-Ревенанту[]
Одной из важнейших тем Имперского Кредо является самопожертвование Императора, великое мученичество, когда он спас человечество и заслужил бессмертие. Секты и фракции духовенства, которые строят свои догмы на данном аспекте самопожертвования и продолжающейся жизни в смерти, известны министорумскому большинству как Культ Императора-Ревенанта. Подобные верования приняты Экклезиархией как канон, но их крайние проявления, которые включают в себя многочисленные культы смерти, фанатиков-самоубийц и мрачные мистические интерпретации Имперского Кредо, являются источниками распрей, отклонений и еретически практик. Они широко варьируются от пеплолицых самобичевателей, которые дают обет отбросить все мирские заботы и жить словно в "блаженной смерти", до жертвенных культов и сект радикалов-воскресителей, стремящихся к телесному возвращению Императора, который поведёт человечество в новую золотую эру.
Худшие из таких воскресных культов являются объявленными вне закона имперскими фанатиками, чья тайная погоня за тёмными науками с целью срыва оков смерти и изредка варповством зачастую приводит к чудовищным результатам. Ордо Еретикус и Культ Механикус преследует таких людей за богохульство, но большинство остаётся истинными фанатиками, которые считают себя праведными и верят, что Империум ушёл с "пути истинного", и лишь они хранят ключ к воле Бога-Императора и спасению человечества.
Танатология Каликсиды[]
В этом секторе всегда были стойкие приверженцы доктрины и практики поклонения Императору-Ревенанту. Во многих главных культурах Каликсиды есть важные аспекты погребальных богослужений, мистической теургии, почтения и памяти о мёртвых, чья практика может сильно отличаться даже на одном мире. Например, на Сцинтилле, столице сектора, тарсийцы одержимы пещерами с костями, костяными всевозможными благословенными медальонами и предполагаемыми мощами святых, а сибиллийцы идут на многое, чтобы увековечить останки предков и почтить их память, иногда лишь для того, чтобы купаться в лучах их славы. Впрочем, население Амбулона к ужасу остальных сцинтиллийцев практикует развоплощение.
Преображение Святого Друза – легендарное событие времён Крестового Похода Анжуйского на Маккавее Квинтус, когда он был повержен, но милостью Императора вернулся к жизни – является краеугольным камнем культа его святости и дальнейших действий по укреплению веры в перерождения среди правоверных. Также, характерной чертой сектора являются несколько погребальных миров, таких как Гранисор и Отдых Пилигрима, чьи традиции придают большое значение святости и благоприятности мест погребения, а практически всю поверхность занимают безграничные кладбища. На таких мирах особенно сильно влияние Культа Императора-Ревенанта. При таком множестве жутких нездоровых практик и странных отклонений от нормы культам смерти, мистическим сектам и прочим подобным ересям несложно незаметно распространяться, чтобы медленно укорениться на планете.
Художественная вставка[]
Время на старых разбитых часах приближалось к тринадцати. Прошло уже три часа или даже больше с того момента как его жена ушла во тьму ночи. Устав после смены в рабочей бригаде, он съел жидкую кашу на крахмальном отваре и рухнул на кровать. Но сегодня он внезапно проснулся и обнаружил, что она пропала.
Он расхаживал туда-сюда по рокритовой коробке их бедного жилища: от кровати к печи, к маленькому алтарю в углу и обратно, пока боль от старой раны в бедре вновь не начала пульсировать.
Он рухнул на кровать и уставился на алтарь: маленький постамент из старой древесно-стружечной плиты, покрашенной вручную, аквилла на медном листе, несколько свечей и металлические жетоны – жетоны их сына. Снятый с его мертвого тела на мрачном и далеком мире войсковым Исповедником, он был возвращен им. Почти не на что смотреть, но за нескольким оставшимися вещами хорошо ухаживали. Он был зол и сбит с толку, но больше всего его заполняло чувство страха. Он боялся темноты снаружи, страшился того, что жена уже лежит мертвая где-нибудь. Он понимал, что не сможет вынести это, потерять ее, не сейчас, когда у него уже столько забрали. Он взял жетоны с алтаря, обмотал цепь вокруг своей руки и стал молиться. Позади него, медленно растворилась дверь, впуская в комнату струю холодного воздуха, оплавившую свечи на алтаре.
Его жена подкралась из темноты, ее серый полотняный платок был обвязан вокруг головы и плеч. Облегчение и гнев заполнили его в один момент. Он открыл было рот, чтобы позвать ее, выкрикнуть что-нибудь, но затем увидел ее глаза. Они были широко открыты и пылали огнем возбуждения, а в выражении лица читалось воодушевление, странное, как будто она пыталась убрать с лица улыбку, но не могла. Внезапно страх вновь охватил его, больший, чем прежде.
- Муж мой, - шепотом выпалила она, - я так рада, что ты уже проснулся.
- Я не понимаю... где ты была? - в холодной комнате его слова звучали безжизненно.
- Я молилась. Молилась каждый день и каждую ночь, просила Бога-Императора о свершении чуда.
- Прошу... - больше он не мог ничего сказать. Слова покинули его вместе с вырывающимся паром в холодном воздухе.
Он заметил, что когда она отвечала, пар не вырывался из ее рта.
- Церковные исповедники сказали мне, что глупо просить об этом, безумно, даже богомерзко. Но я спустилась в старые подземелья, к статуям, возведенным задолго до этого улья, и они нашли меня. Они знали о том, что я была неиспорченна и он тоже, и Бог-Император послал нам чудо!
Дверь широко раскрылась, и темнота окутала комнату, как только затухли свечи.
- Здравствуй, отец.
Жетоны выскочили из его хватки, и разлетелись мелкими льдинками по твердому полу.